Балет
Минкуса “Дон
Кихот” уже
бог знает
сколько
времени
благополучно
идет на сцене
питерского
Мариинского
театра. И вся
история
данного
балета на
данной сцене
распадается
на два
периода:
период “до” и
период “после”.
Период
“до”
характеризовался
тем, что Дон
Кихот и Санчо
Панса
разъезжали
по сцене
соответственно
на коне и на
осле. И конь и
осел были живыми,
настоящими,
теплыми.
Период
“после”
характеризуется
тем, что Дон Кихот
и Санчо Панса
шляются по
сцене пешком.
Не славные
идальго, а
пилигримы
какие-то.
Куда подевались
конь и осел?
Сдохли?
Сожраны
хищниками?
Версии
таинственного
исчезновения
со сцены коня
и осла
плодились,
как грибы
после дождя.
Я же получил
сведения о
происшедшем
от своего
родственника,
который
работал осветителем
в Мариинском
театре. Он
утверждает,
что все было
именно так.
Не знаю. За
что купил,
как
говорится, за
то и продаю.
Итак,
душераздирающий
случай,
поделивший историю
спектакля на
“до” и “после”,
произошел,
кажется, в 1980
олимпийском
году. До того
дня на каждое
представление
“Дон Кихота”
из цирка
выписывались
хорошо
выдресированные,
привыкшие к
публике конь
и осел. Но в тот
злосчастный
день конь
заболел. И
администрация
театра,
совершенно
не подумав о
последствиях,
арендовала
коня из
какой-то конно-спортивной
секции. Тоже
хорошо
вышколенное
животное.
Мда.
Если бы
только не
одно но.
Зверюга оказалась
кобылой. Это
обнаружилось
только тогда,
когда уже
звучала
увертюра.
Что-либо менять
было поздно.
Вы
когда-нибудь
пробовали в
чем-либо
убедить
возжелавшего
женской
ласки осла?
Легче
научить
таракана
танцевать
еврейские
танцы.
В
первом же
совместном
появлении на
сцене Дон
Кихота и
Санчо Пансы
осел, почуяв
свеженькую
кобылку,
безумно
возбудился.
Издав истошный
рев, он встал
на дыбы,
сбросив с себя
Санчо. После
этого из его
подбрюшья
начало
вылезать нечто
неимоверное
по своим
размерам и
очень
непристойное
по своему
внешнему
виду. Осел
начал
забираться
сзади на
кобылу, которая
явно не
возражала
против того,
чтобы произвести
на свет мула.
Дон Кихот,
почуяв атаку
с тыла,
проявил
чудеса
джигитовки и
каким-то
диким
прыжком
слетел с
седла. Санчо,
спинным
мозгом
почувствовав,
что сейчас
произойдет,
начал тянуть
осла за
хвост. Но
проклятый
ишак не
сдавался.
К этому
моменту он
уже
находился в
нужном отверстии
на теле кобылы
и работал с
интенсивностью
отбойного
молотка.
Откуда-то из
зала
раздался
истошный
женский визг.
Кто-то
проорал
“Закройте занавес!”
Дирижер
механически
продолжал размахивать
руками, не
отрывая глаз
от творящегося
на сцене
безумия.
Оркестранты
развернули
головы на 180
градусов и
беззастенчиво
пялились на
сцену. Музыка
издала пару
предсмертных
тактов и тихо
сдохла,
сменившись
полоумным
гоготом,
доносившимся
из оркестровой
ямы. Пожарные
начали
раскатывать
по сцене
рукава с
целью
образумить
распоясавшегося
осла с
помощью воды.
В
общем,
занавес
закрыли
только
минуты через
две. В
течение этих
двух минут на
сцене прославленного
Академического
Театра имени
Кирова
наблюдалось
следующее:
Ишак с победным
ревом
дотрахивает
томно
прикрывшую
глаза кобылу.
Санчо Панса тянет
ишака за
хвост, в
результате
чего вся сцена
смахивает на
перетягивание
каната. В
углу сцены,
схватившись
за голову и
раскачиваясь
из стороны в
сторону,
сидит на полу
совершенно
обезумевший
Дон Кихот.
Пожарные,
изнемогая от
хохота,
раскатывают
шланги, а
из-за кулис
доносится
вопль
режиссера “Скорее,
суки!!! Скорее!!!!
Убью всех на
х..!!!” Из оркестровой
ямы слышен
уже даже не
смех, а
какое-то
бульканье.
Дирижер,
поддавшись
всеобщему
буйству,
приплясывает
на своей
подставке и
откровенно
болеет за
осла. Наконец
занавес
закрывается.
Половина зала
возмущается,
треть (в
основном
старые девы)
лежат в
обмороке,
остальные
требуют открыть
занавес,
поскольку
они, мол,
заплатили деньги
и имеют право
все это
досмотреть.
Все. На
этом все и
закончилось.
На следующем представлении
Дон Кихот и
Санчо ходили
пешком.
Сколько
голов
полетело
после этого злосчастного
дня -
неизвестно,
да и не важно.
Как говорил Ираклий Андроников - “можно посылать соболезнования цирку. Их лучшее представление прошло в Мариинском театре”...